В мае 1897 г. в Екатеринодаре был открыт монумент, посвященный важной вехе в истории Кубанского казачества – 200-летию войска. Он был призван коммеморировать важные даты в истории казачьего войска – его «старшинство». «Старшинство» всего войска считалось по «старшинству» самого древнего подразделения, входившего в его состав, но само это понятие относилось не ко времени возникновения подразделения, а ко времени начала его государственной службы. С Кубанским казачьим войском «старшинство» выходило весьма запутанным.

Будучи созданным в 1860 году из бывшего Черноморского войска и Линейных полков, оно имело в своем составе самым древним – Хоперский полк, по «старшинству» которого и должен был вестись общий отсчет. Этот полк «линейцев» гордился тем, что первые упоминания о государственной службе Хоперских казаков относились к 1696 году – Азовскому походу Петра I.

Главной составляющей частью Кубанского войска были бывшие «черноморцы», выводившие свои корни из Запорожской Сечи и появившиеся на Кубани в 1792 г. «С тех пор, - пишет В.А. Потто, - “черноморцы”, свято хранившие заветы старины, жили своей обособленной жизнью вплоть до 1860 года, когда с учреждением на Северном Кавказе Кубанской и Терской областей, к ним были присоединены еще линейные казачьи полки»[1], что создавало определенные трения между двумя казачьими группировками внутри войска.

С одной стороны, дата официального 200-летнего юбилея казачьего «старшинства» была слишком показательной, чтобы остаться не замеченной имперскими идеологами, но с другой, с точки зрения внутреннего деления войска, - выходила некоторая несостыковка, так как маркер, коммеморировавший историю «линейцев», надо было ставить в Екатеринодаре – историческом центре проживания «черноморцев».

Выходом из положения стала разработка общего войскового проекта, в котором отражалась вся история Кубани: привязанный к историческому «старшинству» полка линейцев, он должен был одновременно, и почитать «в лице Кубанского войска первых основателей города, первых колонизаторов края»[2], имевших к этому «старшинству» лишь косвенное отношение.

С инициативой установить памятник выступил городской голова Екатеринодара В.С. Климов в годовщину празднуемого события 6 июля 1896 г. Он же на заседании Думы предложил и сам проект памятника, сделанный по рисунку архитектора Филиппова. В силу своей идеологической значимости, предложение было принято единогласно, и городская администрация постановила выделить на строительство монумента 5 тыс. рублей[3].

В своем идеологическом «послании» памятник в Екатеринодаре должен был транслировать идеи службы казачества государству. По словам В.А. Потто, он был призван «засвидетельствовать потомкам признательность сограждан к боевым подвигам порубежных казаков и ту живую связь, которая испокон веков существовала между русским народом и его передовым казачеством – носителем государственных идей и русской культуры на самых далеких окраинах Империи»[4].

Сам памятник представлял «высокую красивую четырехгранную колонну- обелиск, из местного дикого камня, привезенного из-за Кубани»[5]. В своем архитектурном решении, он был довольно удачной модификацией стандартных имперских памятников-обелисков. Квадратное основание было стилизованно под архитектуру часовни, переходящей в вознесенный вверх высокий четырехугольный обелиск. Под навесами ложной «крыши» часовни располагались герб Кубанской области и вензеля российских императоров, а на месте «дверей» в часовню были помещены чугунные памятные таблички. Доски и места под вензеля были украшены барельефами: на фасаде был помещен георгиевский крест с лавровыми ветвями. Вершину памятника венчал золоченый шар с таким же золоченым двуглавым орлом. Последний был выполнен по четкой геральдической форме, взятой из герба Российской империи и нес на себе даже эмблемы земель.

Надписи на памятных табличках были рельефно выбиты золочеными буквами. Их текст был призван не только объяснить зрителю все логические построения вокруг казачьего понятия «старшинства» и рассказать об основных вехах в истории казачества на Кубани.

С передней стороны, обращенной к Красной улице – главной улице города, на обелиске были выбиты годы юбилея – «1696-1896». Под ними, на постаменте в барельефе помещался герб Кубанской области, а ниже надпись: «Кубанскому казачьему войску Екатеринодарское городское общество в ознаменование двухсотлетия войска 8-го сентября 1896 года»[6]. Эта надпись фиксировала коммеморируемое событие и говорила всем, какие политические силы, строя памятник, давали ему и официальную трактовку.

Надписи противоположной стороны, помещенные под вензелем Николая II, взывали к авторитету нынешнего императора для того, чтобы утвердить легитимность понятия «старшинства». «Исполнилось двухсотлетие Кубанского казачьего войска, образовавшегося в 1860 году из войска Черноморского и части линейного казачьего, по старшинству старейшего из вошедших в состав его, Хоперского казачьего полка»[7]. Она же фиксировала важнейшую веху в истории Кубани – создание самого Кубанского войска и говорила, откуда пошло его деление на «черноморцев» и «линейцев».

Правая сторона памятника была посвящена отправному отсчету «старшинства» войска. Под вензелем Петра I – императора, призвавшего казаков себе на службу, была помещена надпись: «Славным и доблестным казакам казачьего линейного войска и вошедшим в состав его казакам Хоперским, впервые призванным на службу царскую Императором Петром Первым при взятии Азова в 1696 году. В долголетней Кавказской войне казаки линейного войска, стяжав себе громкое и славное боевое имя, в то же время несли и непрерывные труды по умиротворению и заселению края, способствуя тем развитию мирной гражданской жизни в восточной части нынешней Кубанской области»[8]. Памятная надпись, таким образом, подчеркивала важную роль линейцев в военно-политической истории нынешней Кубанской области.

Левая сторона памятника героизировала «черноморцев» - вторую часть кубанских казаков, которые не могли похвастаться своим «старшинством», но без которых и вся история войска была немыслима. Надпись под вензелем Екатерины II гласила: «Потомкам славных запорожцев, доблестным казакам Черноморского войска, стяжавшим победоносную славу в вековой борьбе с врагами Отечества. Грудью отстаивали они вверенные им границы на окраинах России и в то же время полагали труды и заботы над устройством и развитием мирной жизни на берегах Кубани, на земле, пожалованной им в 1792 году Императрицей Екатериной II, где основали они, в 1794 году, город Екатеринодар и заселили станицы, составляющие ныне западную часть Кубанской области»[9]. Краткая история появления «черноморцев» на берегах Кубани, таким образом, связывалась исключительно с фактом их службы российскому государству и правящей династии.

В целом памятник четко фиксировал важнейшие события в истории Кубанского войска: «линейские» корни его старшинства, появление черноморцев на Кубани, создание Кубанского казачьего войска. Он так же был призван показать степень уважения обывателей столицы Кубани своему войску, трепетное отношение казаков к истории и связь казачества со службой самодержавным монархам от Петра I до Николая II. Последняя идея превалировала над всем остальным политическим контекстом и зримым, видимым издалека, ее воплощением был сияющий имперский двуглавый орел с полной атрибутикой самодержавия, возвышающийся над всем памятником. Таким образом, способы воздействия памятника на зрительскую аудиторию своего времени были четко просчитаны его строителями. Однако, будучи рассчитанными исключительно на казачью аудиторию, знакомую с понятием «старшинства», надписи на табличках монумента выглядели не совсем понятными для других социальных слоев, так как требовали восприятия фоновой истории исключительно в указанном выше свете и прочтения памятных надписей в строго установленном порядке.

Как значимый идеологический объект монумент-обелиск упоминается в отчете Наказного атамана Кубанской области перед МВД [10], однако, в отчете содержится фактическая ошибка. Сооружение памятника не было окончено в срок годовщины, за 2 месяца, и к 7 сентября 1896 г. войску был поднесен только «фотографический снимок с модели самого памятника»[11]. Торжественное открытие памятника состоялось через год – 7 мая 1897 г. и было официально приурочено к освящению пожалованного Кубанскому войску памятного георгиевского знамени, так же посвященного 200-летию коммеморируемого события.

Открытие памятника было проведено по официальному регламенту. «С утра, 7-го мая, к памятнику собрались назначенные в парад войска, все наличные генералы, офицеры и чиновники Кубанского войска, депутаты от различных войсковых частей и станиц, гласные думы, представители различных учреждений, учебных заведений и жители, как городские, так и съехавшиеся на торжество … . С прибытием наказного атамана вынесены были десять войсковых знамен, и затем духовенство, осеняемое этими боевыми реликвиями, начало обряд освящения. По окончании молебствия и окропления памятника святою водою, войска, имея во главе наказного атамана, прошли мимо него церемониальным маршем, равняясь с памятником, офицеры салютовали»[12], - описывал события очевидец. Судя по тому, что даже директор военно-исторического отдела Кавказского военного округа В.А. Потто, в изложении которого история открытия памятника в Екатеринодаре представлена в наиболее полном свете, не зафиксировал каких-то ярких высказываний на церемонии, даже собравшимися на ней, памятник воспринимался исключительно как официальный маркер, «поучающий потомков на те же доблестные подвиги, какие в трудные дни подвизались отцы и деды их – эти подвигоположники русской государственной мощи. Великая будущность ожидает тех, кто, двигаясь по пути цивилизации, не разрывает связи со своим прошедшим»[13].

Советская власть, установившаяся в Кубанской области после Гражданской войны, разумеется, уничтожила памятник, несущий символику «старого режима» и столь однозначно трактующий всю историю Кубани, однако, в современной России он был восстановлен и в качестве абстрактного символа связи поколений – именно в той, в которой хотели видеть монумент имперские идеологи – он продолжает свое существование.

 

Примечание.

1.      Потто В.А. Памятникивремен утверждения русского владычества на Кавказе. Тифлис, 1909, Т. II, с. 2.

2.      Там же, с. 2.

3.      Там же, с. 2.

4.      Там же, с. 2.

5.      Там же, с. 4.

6.      Там же, с. 4.

7.      Там же, с. 4.

8.      Там же, с. 4.

9.      Там же, с. 4 -5.

10.  РГИА, ф. 1284, оп.188, д.352, л.4.

11.  Потто В.А. Указ. соч., с. 3.

12.  Там же, с. 3-4.

13.  Там же, с. 5.